Секреты крылатых слов и выражений[СИ] - Олифант Олифант

— Может быть, — спросит с надеждой, — я при кухне или в обозе сгожусь?

— Извини, друг, — засмеются татары, — возвращайся–ка ты домой.

Вздохнёт мужик и обратно оглобли повернёт. Землю пахать, от соседей отбиваться и с нетерпением ожидать, когда Русь объединится.

НИ ДНА, НИ ПОКРЫШКИ

Сегодня, уж не знаю, с чьей лёгкой руки, произнося «НИ ДНА ТЕБЕ (ВАМ), НИ ПОКРЫШКИ», мы желаем оппоненту быть захороненным без гроба. Что подразумевает отсутствие отпевания, панихиды и креста на могиле.

Однако, если обратить внимание, что интересующее нас пожелание родилось на западных границах Древней Руси и было обращено непосредственно к европейцам, то станет понятен его изначальный смысл. Именно эту фразу выкрикивали наши предки тевтонским рыцарям, ливонцам и полякам.

Вспомним, что с момента своего зарождения, христианская церковь сулила райское блаженство праведникам и геенну огненную грешникам. Последних ждало адское пламя и котлы с кипящей серой, смолой, маслом. Вот тут–то и кроется ответ! Европейцу никак невозможно находиться вне «ДНА» и «ПОКРЫШКИ», ему всегда необходима точка отсчёта. Сообщи, что он варится в котле, глубина которого составляет столько–то метров, диаметр верхней части такой–то, а в качестве наполнителя используется оливковое масло холодного отжима. И человек с радостью примет положенные муки. Иначе, он весь изведётся, пытаясь отстроить свою новую систему координат, и не сможет полностью предаться заслуженным мукам. Суля европейцу «НИ ДНА, НИ ПОКРЫШКИ», мы обрекаем его на участь, которую церковь считает непомерно жестокой.

Соотечественнику же всё равно где вариться — в конкретном котле или в бездне. Злой, взъерошенный и негодующий, будет он вечно страдать, осыпая окружающих отборной бранью и проклиная злую судьбу.

НИ ЗГИ НЕ ВИДНО

«ЗГА» — существительное женского рода, обозначающее «искру» или «огонёк».

— Ни зги не видно, — сокрушённо вздыхает Путник, заплутавший безлунной ночью на болотах. И, тут, вдруг, замечает вдали тусклый свет. И спешит туда, поскальзываясь на кочках и хлюпая сапогами.

А там его уже ждут!

— В бревенчатом домике с черепичной крышей, красавица с русой косой напекла пирогов, наварила щей и взбила пуховые перины.

— Обезумевший от одиночества и комаров отшельник, выпотрошил свежепойманную водяную крысу и готовит себе ужин на жалком костерке.

— Отливающий серебром волк, чутко прислушивается к шагам и примеряется прыгнуть, как только жертва заметит его.

— Мятущаяся душа утопленника, беззвучно стенает, паря над бездонной трясиной.

Кто встретит нашего Путника? Не знаю, но совет дать могу.

Ходите ночью на болота со своей ЗГОЙ!

НИТЬ АРИАДНЫ

Кратко напомню суть истории…

«Афиняне обязаны были по требованию царя Миноса каждый год отправлять на Крит семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру, обитавшему в построенном для него лабиринте, из которого никто не мог выйти. Совершить опасный подвиг Тесею помогла полюбившая его дочь критского царя Ариадна. Тайно от отца она дала ему острый меч и клубок ниток. Когда Тесея и обреченных на растерзание юношей и девушек отвели в лабиринт, Тесей привязал у входа конец нитки и пошел по запутанным переходам, постепенно разматывая клубок. Убив Минотавра, Тесей вывел из лабиринта всех обреченных (Овидий «Метаморфозы», «Героиды»)».

На первый взгляд — добротное героическое сказание, со всеми необходимыми элементами. Герой, влюблённая принцесса, чудовище, молящие о спасении пленники, битва и, в финале, победа.

Однако, озаботимся некоторыми подробностями, которые в кратком пересказе, обычно, опускаются.

Итак:

— Минотавр не взялся ниоткуда, а родился у жены царя Миноса Пасифаии, как следствие её противоестественного влечения к быку.

— Минотавр, имея бычью голову, не мог быть плотоядным, и пасся на зелёных холмах Крита.

— Минос, зная о безобидности Минотавра, требовал от Афин жертвенных юношей и девушек, втайне упиваясь их страхом.

— Ариадна, вручая меч Тесею, прекрасно понимала, что её любимый играючи разделается с её жвачным братом. Единственной проблемой для Тесея становился лабиринт.

С этими дополнениями заурядная героическая история становится Настоящим Греческим Мифом. Тут тебе сексуальные извращения, братоубийство и генетическое уродство. Чего стоит одна только сцена, когда Тесей рубит мечом несчастного, мычащего от ужаса Минотавра.

Откуда у греков эта тяга к «тёмной стороне»? Ведь живут они в зелёных долинах, где текут с гор хрустальные ручьи. Зимы не ведают, почва плодородна, вино хмельно, а люди красивы. Зачем им подобное?

Наверное, затем же, зачем и благословенной Европе фильмы ужасов, триллеры и романы «нуар»…

НИТЬ ЖИЗНИ

Может ли человек сам обрезать нить, на которой подвешена его жизнь, или этот шаг ещё при рождении предопределён Богом? Конечно же, может! Ваш суицид высшим силам не подвластен, иначе церковь столь сурово не относилась бы к самоубийцам. Плиний Младший, тот, вообще, гордо заявил, что самоубийство — единственное преимущество человека над богами.

Отсюда, утверждение, что, мол, всё происходящее с нами уже давно начертано в Книге Судеб, не выдерживает никакой критики. Её не существует. Какой смысл вписывать туда жизненный путь новорожденного, если он может в любой момент, самостоятельно поставить точку. Так, что, увы, на роду у нас ничего не начертано.

— Нет судьбы, — как любила говаривать Sarah Connor.

НОС ПО ВЕТРУ (ДЕРЖАТЬ)

Мало кто знает, но в 1806‑м году с семилетним Александром Сергеевичем Пушкиным случился презабавнейший анекдот.

Как–то в один из июньских дней, когда Москва задыхалась от тополиного пуха, няня юного Александра отправилась с ним на прогулку вдоль Москвы–реки. Тут необходимо отметить, что Арина Родионовна, несмотря на возраст, оставалась дамой достаточно бойкой и озорной. Прохаживаясь с воспитанником по берегу, она весело перекликалась с матросами, со стоящих на приколе барж и парусников.

— Эй, тётка, — кричали ей белозубые бородачи в робах. — Айда к нам на кораблю. Киселю дадим.

— Киселя ваша густая, да и я баба не простая, — задорно отвечала Арина Родионовна.

Так, шаг за шагом, дошли они до небольшого, некрашеного дебаркадера с пришвартованной к нему баржей. На судне, свесив с борта босые ноги, сидел седоусый матрос и удил рыбу. Заметив няню с Александром, он неохотно отложил удилище и лениво поднялся. Пройдя вразвалку вдоль борта, седоусый перебросил на пристань мостик и, приглашающе, махнул рукой.

— Сашенька, ангел мой, — зашептала в ухо Арина Родионовна. — Погостим на кораблике немножко? Ты рыбку полови, а у меня тут дельце секретное есть.

Александр, утомлённый прогулкой и жарой, согласно кивнул и присел на горячие, пахнущие смолой канаты. Нянька, заискивающе заглядывая в глаза матросу, ухватила того под локоть и они скрылись в палатке из выцветшей парусины, установленной на корме…

Через полчаса, разрумянившаяся нянька выпорхнула из–за полога и в растерянности застыла. Вместо мальчика, у борта посапывал незнакомый моряк.

— Арапчонок–то? — позёвывая, объяснил он белой от ужаса Арине Родионовне. — Так разве ж я знал? Шуганул, чертяку с баржи, так он и был таков.

Только к вечеру, обезумевшая от горя нянька нашла Александра у костра, на котором изрядно выпившие матросы варили уху. Они успели обрядить мальчика в робу и ласково называли «Максимкой».

— Не дрейфь, арапская твоя душа, — гудел огромный боцман. — Вот окрестим тебя и поплывём в Африку мамку искать.

Мальчик, держа в руках миску с ухой, радостно кивал…

— Сашенька, Христом Богом заклинаю, — Арина Родионовна стояла на коленях у кровати Александра, — ты уж меня, дуру старую, папеньке с маменькой не выдавай.

— Держи нос по ветру, — подмигнул маленький Александр Сергеевич. — Не дрейфь.

Запрокинул курчавую голову на подушки и через мгновение уже спал, счастливо улыбаясь.

ОБЪЯТИЯ МОРФЕЯ

Рассказывают, что в конце пятидесятых ходил по квартирам некий старичок под видом то ли переписчика, то ли страхового агента. Проходил с хозяйкой на кухню, просил чаю, а дальше та просыпалась в уже ограбленной квартире. Старичку тому, якобы требовалось всего мгновение, что бы человеку в глаза глянуть и специальные слова произнести. Мало того, потерпевшие не просто засыпали, а во сне ещё выбалтывали место, где деньги и ценности схоронены. Ловили его всем миром. Участковые с ног сбились, обходя дома и предупреждая, что бы двери незнакомцам не открывали. Кличку ему дали — Морфей, будто он бог Сна по–гречески. А тот, ну, ничего не боится. Наоборот, взял, да и по крупному принялся воровать. Заглядывает, говорят, народ в магазин, а в нём все спят, как убитые. И кассирши, и продавщицы, и грузчики. Давай их будить, а те, ни в какую. А касса–то пуста! И на прилавке записка — «Привет от Морфея».